Семья козимо медичи. Козимо Старший – основатель династии Медичи

В период раннего Средневековья Медичи имели небольшие земельные участки в долине Муджелло (по реке Сиеве) близ Флоренции. В 12 и 13 вв. несколько их представителей перебрались во Флоренцию, и к 1300 Медичи входили в правительство и гильдию менял. В 14 в. во Флоренции было множество Медичи: в 1373 один из представителей рода сокрушался по поводу того, что в результате эпидемии чумы в семье осталось всего 50 взрослых мужчин. Неудивительно, что между ними существовали заметные имущественные различия: одни преуспевали и выдвигались в городе на первые роли, другие были лавочниками и ремесленниками. Однако даже наиболее состоятельные Медичи, хотя иной раз и вступали в брак с представителями социальной и экономической элиты, ни по богатству, ни по статусу не поднимались до уровня известных банковских и торговых домов того времени, таких, как Барди или Перуцци. На противоположном конце социальной лестницы среди Медичи имелись преступники и бандиты. Так, в 1343–1360 пятерых Медичи приговорили к смертной казни за разнообразные (от грабежей до убийств) преступления. Это создавало всему семейству плохую репутацию, которая, разумеется, не улучшалась от того, что его представители часто затевали тяжбы друг с другом.

Такая репутация и отсутствие единства не позволяли семейству Медичи в данный период играть сколько-нибудь значительную роль в управлении Флоренцией. Единственным исключением был Сальвестро де Медичи (1331–1388). О том, что Медичи принадлежали все же к городским «аутсайдерам», можно заключить хотя бы по тому, что Сальвестро, входивший в преуспевающую верхушку старших гильдий, солидаризовался с младшими, такими как чомпи (чесальщики шерсти). Избрание его гонфалоньером (главой магистрата) в 1378, что было победой представителей низших классов, спровоцировало т.н. «восстание чомпи», попытку обеспечить более значительное участие низов в управлении. Однако вскоре движение было подавлено, и в течение ближайших трех лет старшие гильди восстановили свои позиции, а Сальвестро принудили отправиться в изгнание.

Недоверие к роду Медичи, только усилившееся в результате действий Сальвестро, косвенно повлияло на возвышение той ветви рода, которая получила впоследствии европейскую известность. Поскольку над Медичи тяготели подозрения в политической неблагонадежности и им было запрещено занимать государственные должности, они обратили всю свою энергию на предпринимательство. Прославившиеся в истории Медичи – потомки Аверардо де Медичи (прозванного Биччи), дальнего родственника Сальвестро. Во второй половине 14 в. дела Аверардо процветали, а под руководством его сына Джованни ди Биччи (1360–1429) семейное предприятие охватывало, наряду с производством шелка и тканей, банковские операции и имело филиалы по всей Европе. В 1421 Джованни был избран гонфалоньером.

Медичи – правители Флоренции.

У Джованни ди Биччи были два сына – Козимо (1389–1464) и Лоренцо (1394–1440); с Козимо и началась политическая карьера семейства. Из двух его сыновей более талантливым считался Джованни (1424–1463), но он умер раньше отца. После смерти Козимо главой рода стал Пьеро (1416–1469), который, несмотря на тяжелейшую подагру, проявил неожиданную энергию в борьбе с попытками лишить семейство политического веса. Из двух сыновей Пьеро младший, Джулиано (1453–1478), был убит в результате заговора Пацци, а старший Лоренцо (1449–1492), прозванный il Magnifico (Великолепный), сохранил за семьей ведущие позиции во Флоренции. Его можно считать самым блистательным из всех Медичи.

Преемником Лоренцо после его смерти стал старший сын Пьеро (1471–1503), однако своей надменностью он оттолкнул от себя большую часть флорентийского патрициата. Когда Италии грозило французское вторжение, Пьеро встал на сторону врагов Франции, и поэтому после того, как в 1494 французские войска действительно вошли в Италию, всему семейству Медичи пришлось бежать из Флоренции. Пьеро был объявлен тираном, а за его голову назначили вознаграждение.

Медичи восстановили свои позиции во Флоренции в основном благодаря политическим талантам Джованни (1475–1521), второго сына Лоренцо. Лоренцо удалось сделать Джованни кардиналом, и тот, несмотря на молодость, сумел добиться доверия папы Юлия II. В 1511 между республикой Флоренция, с одной стороны, и папой и испанцами – с другой, вспыхнул конфликт. Борьба закончилась поражением и капитуляцией Флоренции, и одним из условий, выставленных победителями, благодаря влиянию Джованни (1512), было возвращение в город Медичи. В дальнейшем контроль Медичи над Флоренцией усилился, поскольку в 1513, после того как Юлия II не стало, папой под именем Льва Х был избран Джованни.

Когда Медичи вернулись во Флоренцию в качестве ее правителей, в живых оставалось только четверо потомков Козимо. Два из них принадлежали к духовному званию – папа Лев Х и кардинал Джулио (1478–1534), сын Джулиано, брата Лоренцо Великолепного (впоследствии ставший папой Климентом VII). Так что все надежды на продолжение рода связывались с младшим сыном Лоренцо Великолепного Джулиано (1478–1516) и с единственным сыном старшего сына Лоренцо Пьеро, также носившим имя Лоренцо (1492–1512). Джулиано, герцог Немурский, болезненный человек, не обнаруживавший сколько-нибудь заметных политических амбиций и способностей, вскоре умер (1516). Лоренцо, которого Лев Х уже сделал герцогом Урбино, неожиданно скончался в 1519, оставив единственную дочь Екатерину. Знаменитые гробницы Медичи работы Микеланджело были воздвигнуты в память об этих двух безвременно ушедших из жизни представителях семьи.

Два оставшихся представителя этой ветви Медичи, Лев X и кардинал Джулио, не могли допустить мысли о том, что потомки Козимо Старшего не будут править Флоренцией. Поэтому они поселили во дворце Медичи двух молодых людей, Ипполито и Алессандро, и воспитали их как наследников семейства. Ипполито (1511–1535) – незаконный сын Джулиано, герцога Немурского, в то время как Алессандро (1510–1537) был объявлен незаконным сыном Лоренцо, герцога Урбинского. Однако неизменно правдоподобным выглядело предположение, что Алессандро, которому кардинал Джулио отдавал явное предпочтение, был его незаконным сыном. Став папой Климентом VII, он сделал Ипполита кардиналом против его воли, тем самым лишив надежд на приход к власти во Флоренции.

Когда последнее республиканское восстание во Флоренции потерпело поражение, город сдался папе, после чего Климент VII посадил Алессандро во Флоренции как наследственного герцога (1532) и упразднил прежнюю конституцию. Это сделалось возможным в результате союза папы с императором Карлом V; их союз скрепила женитьба Алессандро на Маргарите, незаконнорожденной дочери Карла V, скрепила их союз. Поддержанный силами империи, Алессандро делал ставку на грубую силу; жестокий и порочный, он вызывал всеобщую ненависть. Но в 1537 он был убит собственным другом, неизменно участвовавшим в его отвратительных выходках, и дальним родственником – Лоренцино де Медичи, который, возможно, счел себя вторым Брутом, предназначенным освободить город от тирана. (Эта история легла в основу драмы Лоренцаччо (Lorenzaccio ) Альфреда Мюссе.)

Великие герцоги Тосканские.

Виднейшие граждане Флоренции сочли, что после смерти Алессандро восстановить республику невозможно, поскольку это сделало бы императора заклятым врагом города. Поэтому представитель младшей ветви рода Медичи, потомок Лоренцо, младшего брата Козимо Старшего, стал герцогом Флоренции под именем Козимо I (1519–1574). Он основал династию, представители которой правили Тосканой как великие герцоги еще в 18 в. и сочетались брачными узами почти со всеми августейшими домами Европы.

Как и в период Возрождения, двор Медичи продолжал славиться в качестве центра искусства, науки и учености. В 1574 преемником Козимо I стал его старший сын Франческо I (1541–1587). Интерес нового великого герцога к химии привел к основанию предприятия по производству фарфора. Он учредил также Академию делла Круска – с целью очищения итальянского языка и создания его грамматики. Любимым художником Франческо был Джамболонья, который создал для него несколько своих самых известных скульптур. Однако наибольшей известностью великий герцог обязан скандалу, связанному с его страстью к венецианской даме Бьянке Капелло, на которой он и женился после смерти первой жены. Мария, одна из дочерей Франческо, стала королевой Франции – как жена Генриха IV. Франческо умер в 1587, не оставив сыновей, поэтому его младший брат кардинал Фердинандо (1549–1609) вынужден был отказаться от духовного звания и стать великим герцогом. Фердинандо был блестящим администратором; он превратил Ливорно в свободный порт, сделавшийся вскоре одним из важнейших торговых центров Средиземноморья. Под его управлением Тоскана достигла значительного уровня экономического развития, а сам Фердинандо стал одним из богатейших правителей в Европе.

Сын Фердинандо Козимо II (1590–1620) прославился больше всего тем, что по его приглашению Галилей обосновался во Флоренции, где смог заниматься наукой. Прочие Медичи, правившие в Тоскане, – Фердинандо II (1610–1670), Козимо III (1642–1723) и Джан Гастоне (1671–1737), – ничем себя не проявили.

Наиболее сильной личностью в последнем поколении Медичи оказалась Анна Мария Лудовика (1667–1743), сестра Джан Гастоне. Она вышла замуж за курфюрста Пфальцского, но в 1716, после смерти мужа, вернулась во Флоренцию. Когда брат умер, Анна Мария Лудовика демонстрировала явное неприятие сговора европейских держав, в соответствии с которым Тоскана должна была перейти под власть герцогов Лотарингских и Габсбургов . Она посвятила себя делу завершения колоссального мавзолея великих герцогов Медичи. По наследству к ней перешли все художественные коллекции, собранные Медичи в течение трех столетий, и она оставила их в полном объеме Тоскане – на том условии, что никакая их часть не может быть вывезена из Флоренции и что они должны быть открыты для ознакомления представителям народов всех стран.

Козимо де Медичи (1389–1464).

Козимо, прозванный Старшим (Cosimo il Vecchio), родился во Флоренции 27 сентября 1389. Это он заложил основание политического могущества Медичи во Флоренции. Умный и дальновидный предприниматель, он весьма удачно расширил банковский дом, основанный его отцом. К 40 годам Козимо был уже одним из богатейших людей Флоренции: владел шерстопрядильными фабриками, монополизировал добычу незаменимых в текстильной промышленности дубильных квасцов, вел многостороннюю коммерческую деятельность. Существовавшая во Флоренции тесная взаимозависимость между политикой и экономикой, между налогами, которые следовало платить данному лицу, и его положением в правящей группе, вынудила Козимо активно заняться политикой. Он стал членом правящей олигархии, но его огромное богатство возбудило опасения у одного из вождей этой олигархии – Ринальдо дельи Альбицци. В 1420-х годах между ними разгорелось личное соперничество. Козимо выступал против войны с Луккой, в то время как Ринальдо был ее сторонником. И когда столкновение не только завершилось неудачей, но и вовлекло Флоренцию в войну с Миланом, Ринальдо настоял на изгнании Козимо и его семьи.

Изгнание длилось один год. В 1434 друзья Козимо завоевали большинство в правительстве, и Медичи были приглашены обратно, а Альбицци и их приверженцы отправились в изгнание. С 1434 и до самой своей смерти в 1464 Козимо удавалось оказывать сильнейшее влияние едва не на все сферы жизни Флоренции; своим преемникам он оставил прочно укрепленные позиции политического руководства. Достигалось это самыми различными средствами.

Достижение верховенства.

Первой целью Козимо было сохранение единства своей партии, с тем чтобы избежать вражды, приведшей к свержению Ринальдо. По этой причине Козимо никак внешне не подчеркивал своей ведущей роли, а оставался как бы рядовым гражданином. Его друзья и сторонники занимали высшие места в городском управлении не чаще него самого. Козимо становился гонфалоньером только три раза, всякий раз на два месяца: другие флорентийские патриции оказывались на виду гораздо чаще. Однако Козимо входил в комиссию, ведавшую государственными долгами, и эта позиция позволяла ему предоставлять своим сторонникам финансовые льготы. Банковское дело также давало возможность скреплять политические союзы денежными средствами. Кроме того, Козимо женил своих сыновей и внуков на знатных флорентийках.

Бурная деятельность банка Медичи, имевшего отделения в крупнейших европейских городах, давала Козимо доступ к единственной в своем роде информации относительно событий в политической жизни других стран, что сделало его бесценным консультантом по международным делам. Козимо влиял на внешнюю политику Флоренции во время большого кризиса, разразившегося в северной Италии после смерти в 1447 Филиппо Мария Висконти, последнего правителя Милана из этого рода. Он подталкивал Флоренцию к тому, чтобы поддержать Франческо Сфорца в его притязаниях на наследие Висконти – невзирая на противодействие Венеции. Это знаменовало поворот в политике Флоренции, так как Венеция являлась ее традиционным союзником, а Милан – традиционным противником. В последовавшей войне Флоренция, таким образом, оказалась вместе с Миланом против Венеции и Неаполя. Но когда в 1454 в Лоди был заключен мир и противников Сфорца заставили признать законность его правления, выгоды достались главным образом Флоренции и Козимо. Авторитет Флоренции в Италии благодаря союзу с Миланом возрос, а Сфорца считали инициатора этого союза Козимо своим близким другом. Он сделался посредником, через которого Сфорца вели переговоры с Флоренцией, и вскоре их примеру стали следовать и главы других государств. Благодаря столь тесным связям с зарубежными властителями Козимо стал незаменимым человеком в флорентийском правительстве. Он хорошо разбирался и в том, в каких случаях следует поразить воображение людей, а когда надо проявить решительность и беспощадность. Однако его излюбленными методами, как во внутренней, так и во внешней политике, были переговоры и убеждение.

Хотя все командные высоты во Флоренции были монополизированы сторонниками Медичи во главе с вождем Козимо, он прекрасно сознавал, насколько ненадежным может оказаться такой олигархический режим в случае недовольства граждан. Поэтому Козимо всячески заботился о том, чтобы преумножить великолепие города, и затеял обширное строительство. Он способствовал завершению строительства общественных зданий, начатых правительством или гильдиями, и на собственные деньги поручил Микелоццо выстроить громадный дворец Медичи, который все еще стоит на Виа Ларга. Он воздвиг или обновил многие церковные строения: монастырь св. Марка, дортуар монастыря Санта Кроче, церкви Сан Лоренцо во Флоренции и в Бадиа близ Фьезоле, где у него была вилла. На их фасадах появился герб Медичи – 5 красных кружков (или ядер).

Козимо любил проводить время с монахами монастыря св. Марка или за книгами, которые собирал и которые составили основу первой со времен античности публичной библиотеки. Тесная дружба связывала его с гуманистами Леонардо Бруни и Поджо Браччолини; особенно он гордился тем, что его стараниями молодой Марсилио Фичино обрел материальную независимость, что позволило ему заняться переводом Платона с греческого языка на латынь. Надпись Pater Patriae (Отец отечества), красующаяся на гробнице Козимо (он умер в Карреджи под Флоренцией 1 августа 1464), – выражение той признательности граждан, которую он снискал еще при своей жизни.

Лоренцо Великолепный (1449–1492).

Лоренцо, внук Козимо, родился во Флоренции 1 января 1449. Прозвище «Великолепный» относится как к его заслугам покровителя искусств и поэта, так и государственного деятеля. Когда в 1469 умер его отец Пьеро, Лоренцо было всего 20 лет. Тем не менее именно ему, совместно с младшим братом Джулиано, выпала задача отстоять завоевания Медичи. Лоренцо начали посвящать в тонкости внутренней политики Флоренции еще при жизни Пьеро, а в ходе ряда дипломатических миссий к иноземным дворам он ознакомился с основными принципами внешней политики. Однако Лоренцо и его брату было бы сложно сохранить позиции, которые занимали их отец и дед, если бы богатые горожане, поддерживавшие режим Медичи во времена Козимо и Пьеро, не поверили, что их интересы будут наилучшим образом защищены лишь при том условии, что Медичи останутся в роли признанного лидера государства.

Все ожидали, что два брата станут всего лишь фасадом, под прикрытием которого определять и контролировать ход политической жизни будут патриции из числа сторонников Медичи. Хотя Лоренцо с самого начала принимал активное участие в принятии решений правящей верхушки, должно было пройти несколько лет, прежде чем его номинальное лидерство стало реальностью, и произошло это только после событий, связанных с заговором Пацци (1478).

Причиной заговора явилось недовольство ведущей ролью партии Медичи некоторых богатых флорентийцев, к ней не принадлежавших. Особенно негодовала семья Пацци, богатством не уступавшая Медичи, но происходившая из более древнего и знатного рода. Они интриговали против Медичи при папском дворе, в результате чего папа Сикст IV перевел весьма значительные средства курии из банка Медичи в банк Пацци. Лоренцо, со своей стороны, воспользовался своим влиянием во Флоренции для того, чтобы не дать Пацци получить значительное наследство. Вражду к Медичи разделял и племянник папы Джироламо Риарио, который видел в них помеху своим планам утвердиться здесь в качестве правителя. Заговорщики задумали умертвить обоих братьев Медичи прямо в соборе, во время мессы. Джулиано был убит, а Лоренцо перескочил через перила хоров и скрылся в ризнице. Пацци пытались вызвать возмущение флорентийцев, призывая к восстановлению республиканских свобод, однако навлекли на себя только гнев убийством любимого народом Джулиано.

Внешняя политика.

Несмотря на то, что Лоренцо одержал верх, он оказался втянутым в серьезные внешние осложнения. Джироламо Риарио и папе было известно о попытке Пацци свергнуть Медичи, и их войска подошли к Флоренции, чтобы оказать заговорщикам поддержку. Последовала война между Флоренцией и папой, в ходе которой на помощь папе пришел король Неаполя Фердинанд I. Папа и Фердинанд убеждали флорентийцев, что воюют не с ними, а только с Лоренцо. Граждане Флоренции сохранили верность Медичи, но в военном отношении папа и Неаполь далеко их превосходили. За два года войны враги далеко продвинулись на флорентийскую территорию, город оказался истощенным экономически. Именно тогда, в 1480, Лоренцо предпринял знаменитую поездку в Неаполь для заключения мира с Фердинандом, что современные хронисты, а впоследствии и историки описывали как полную неожиданность для короля. На самом деле поездка была тщательно подготовлена в ходе дипломатических переговоров, хотя известная доля риска все же оставалась; важную роль в достижении мира с Фердинандом сыграли обаяние и ум Лоренцо. Оставшись без неаполитанского союзника, папа в том же году был вынужден заключить мир.

В последние 12 лет жизни успехи Лоренцо становились все более значительными. Во внешней политике он более всего заботился о сохранении мира. Однако Лоренцо нимало не колебался, когда – в подходящий момент и без особых затрат – можно было увеличить территорию Флоренции с помощью военной силы. Он не мог избежать участия в войнах, в которые были вовлечены крупные державы Апеннинского полуострова. В 1482 это была борьба за Феррару, а в 1485 – конфликт между папой и Неаполем, в котором Флоренция выступила на стороне Неаполя. После 1480 внешняя политика Лоренцо строилась на союзе с Неаполем и Миланом. Однако, поддерживая хорошие отношения с папой, Лоренцо сумел сохранить тесные отношения также и с противостоявшим Неаполю и Милану союзом папского престола и Венеции. Возможно, Лоренцо и не проводил сознательной политики баланса сил; но то, что он оказывался решающей фигурой и в одном и в другом альянсе, позволяло ему постоянно влиять на обстановку с целью восстановления мира в Италии.

Позиции во Флоренции.

Лоренцо использовал популярность, которую приобрел после заговора Пацци, а также удачный исход последовавшей войны, для упрочения позиций своей партии во Флоренции. Так, его стараниями был учрежден Совет семидесяти, составленный из ближайших сторонников Медичи. Совет формировал правительство и образовывал два исполнительных комитета – по внешней политике и по финансам. Хотя продолжали существовать и прежние советы, необходимость утверждения всех политических мероприятий Советом семидесяти сделала его осью, вокруг которой вращалась вся система управления. Вероятно, Лоренцо думал и о дальнейших мерах по упрочению правления Медичи. Он замыслил превратить пост гонфалоньера, который поочередно в течение двух месяцев замещали главы гильдий, в пожизненную должность для себя самого, однако умер прежде, чем были проведены соответствующие поправки в конституции.

Современники часто задавались вопросом: кто более велик – Лоренцо или его дед Козимо? Козимо был осмотрительнее и, вероятно, мудрее, но Лоренцо отличал более яркий ум и личная привлекательность. Традиции, заложенные дедом, сформировали положение, которое занимал Лоренцо, и определили направления его политики. Как и в случае Козимо, главным залогом незаменимости Лоренцо в жизни Флоренции была его непревзойденная искушенность во внешней политике. Супруга Лоренцо происходила из рода Орсини, своего старшего сына Пьеро он женил на представительнице того же княжеского семейства, а одну из дочерей выдал замуж за Франческо Чибо, племянника папы Иннокентия VIII. Эти связи возвысили Медичи над флорентийским патрициатом, сделав из них одну из властвующих в Италии фамилий. Совершившееся в 1489 посвящение в кардиналы второго сына Лоренцо Джованни (впоследствии избранного папой под именем Льва X), которому было лишь 14 лет, указывало на выдвижение Медичи на уровень европейских князей.

Для укрепления своей власти Лоренцо в куда меньшей степени, чем Козимо, мог опираться на казавшиеся неистощимыми финансовые ресурсы. У Лоренцо было очень мало способностей к предпринимательству. При нем банк Медичи потерпел огромные убытки, так что значение его намного уменьшилось. Это произошло как из-за ошибок управляющих, так и из-за подъема деловой активности во Франции, Англии и Германии, покончившей с монополией итальянских банкиров и торговцев. Банк Медичи вынужден был делать рискованные вложения, например ссужать деньги князьям. Правда и то, что Лоренцо (как предполагали еще современники) использовал государственные средства для поддержания собственного дела. Создав Совет семидесяти, Лоренцо достиг того, что было для него абсолютной необходимостью: полного господства в государственных делах и устранения из правительственного аппарата всех ненадежных элементов.

Покровитель науки и искусства.

Однако развернутая Лоренцо программа строительства была не столь широкой, как у его деда Козимо. Быть может, его останавливали финансовые затруднения. Лоренцо были заказаны лишь немногие работы, принадлежащие кисти великих современных ему художников. Тем не менее он был страстным любителем живописи: наслаждался обществом художников, обсуждал с ними их замыслы и давал согражданам и правителям других государств советы о том, кому из художников сделать заказ. Лоренцо собирал геммы и рукописи; он сохранил для потомства некоторые наиболее ценные тексты греческих трагиков, Гомера, Фукидида и Полибия. Он водил дружбу с наиболее видными гуманистами и литераторами своего времени. Гуманист Полициано и поэт Луиджи Пульчи жили в его доме как друзья и наставники его сыновей. Он выказывал расположение философу Марсилио Фичино и композитору Франческо Ландино, был другом Пико делла Мирандолы .

Такие отношения основывались на общности интересов и подлинном взаимопонимании, так как Лоренцо сам был писателем и поэтом. Хотя в его произведениях видны следы влияния Данте и Петрарки, его поэтическим описаниям пейзажей Флоренции и ее классических мифов, его прославлению любви и удовольствий присуща индивидуальная окраска. Лоренцо навсегда сохранит место малого классика итальянской литературы. Поэты и гуманисты того времени благодарили Лоренцо за поддержку, воспевая его в стихах и посвящениях, и тем самым распространяли его славу по всей Италии и Европе. Они изображали его в качестве философа на троне, воплощени идеала итальянского Возрождения. Лоренцо умер в Карреджи под Флоренцией 9 апреля 1492.

Козимо I, великий герцог Тосканский (1519–1574).

Козимо I – первый великий герцог и видный итальянский государь 16 в. Праправнук Лоренцо Старшего, младшего брата Козимо Старшего, Козимо родился во Флоренции 12 июня 1519. Благодаря своей матери Марии Сальвиати, внучке Лоренцо Великолепного, Козимо I был тесно связан также и со старшей ветвью рода Медичи. После того как в 1537 герцог Алессандро был убит, Козимо имел более всех прав на то, чтобы наследовать власть над Флоренцией. Так как ему не исполнилось и 18 лет, флорентийские патриции усматривали в его кандидатуре то дополнительное преимущество, что его можно будет легко контролировать. Но стоило Совету сорока восьми, в котором доминировал патрициат, утвердить его на посту, как Козимо наладил тесные связи с послом императора Карла V. При поддержке императорских войск, размещенных в Италии, Козимо быстро упразднил Совет сорока восьми и покончил с влиянием патрициев. За покушением на права патрициата тут же последовала попытка реванша, которую возглавили политические изгнанники и видные патриции. В 1537 в битве при Монтемурло близ Флоренции они потерпели поражение, а их предводители попали в плен, многие из них были казнены.

В международных делах Козимо неуклонно придерживался союза с императором и извлек значительную пользу из успеха императорских сил, вытеснивших французов из Италии. Наиболее важным его приобретением стала Сиена, которую он захватил в 1555: теперь он подчинил своей власти почти всю Тоскану. В 1569 упрочившиеся позиции Козимо нашли и внешнее выражение – изменился его титул: папа сделал Козимо великим герцогом Тосканским (до этого он был герцогом Флорентийским), что вскоре признали и другие державы.

Для правления Козимо характерны многие черты, типичные для всего европейского абсолютизма. Его власть основывалась на мощной и дисциплинированной наемной армии. Налоги, установленные Козимо, были высокими, зато он навел жесткий порядок, строго карал преступников и поддерживал развитие новых отраслей промышленности, таких как изготовление гобеленов, процветавшее во Флоренции вплоть до 18 в.

Несмотря на то, что от представителей старшей ветви Медичи Козимо отличался жестокостью и формализмом, он во многом следовал традиционной политике семейства, поддерживая литературу и искусство. Во время его правления во Флоренции были созданы значительные произведения в поэтическом и историческом жанрах. Козимо украсил город на Арно несколькими наиболее знаменитыми памятниками: при нем был построен мост Санта-Тринита и завершено возведение палаццо Питти, в котором жил он сам и который оставался резиденцией правителей Тосканы до конца великого герцогства.

Литература:

Ролова А.Д. Личное участие Тосканских великих герцогов в деловой жизни . – В кн.: Средневековый город, вып. 8. Саратов, 1987
Ролова А.Д. Возникновение сеньории Медичи и культура Возрождения . – В кн.: Культура и общество Италии накануне нового времени. М., 1993
Опыт тысячелетий. Средние века и возрождение: быт, нравы, идеалы . М., 1996



Первый выдающийся представитель рода Медичи, банкир, но, кроме того, и политик, фактический правитель Флоренции и основатель величия Медичи, прозванный даже Отцом Отечества. Сын Джованни ди Биччи Медичи и его жены Пиккарды Буэри, рожденный во Флоренции в 1389 году в день святых Косьмы и Дамиана, свое имя получил в честь первого из них – покровителя врачей. Впрочем, того, что он станет врачом, не предполагалось – его ждало более прибыльное занятие, которому посвящал себя в то время его отец. Джованни ди Биччи Медичи был истинным творцом банка Медичи и семейного состояния. Он обладал также значительным политическим влиянием, но богатство и власть не сделали его заносчивым. Важно, что привитые отцовским воспитанием умеренность и скромность прочно закрепились в качестве черт характера Козимо.

Семья, традиционно разделявшая устремления жителей Флоренции среднего достатка – так называемых popolo minuto, – имела многочисленных врагов среди городских патрициев. Молодой Козимо, получив хорошее образование, приобрел знания и любовь к античному наследию. Он владел многими современными языками, изучал латынь, греческий, еврейский. На протяжении всей жизни у него отмечаются гуманитарные пристрастия, и он считался человеком «образованным значительно более того, как это пристало простому торговцу», как отметил папа Пий II. Практические знания, необходимые для проведения финансовых операций, он получал под руководством отца, а позднее – работая в расположенных в разных городах филиалах семейного банка. В этой области он обнаруживал врожденный талант, теория же и практика банковского дела стали его истинной страстью – второй после гуманитарных и художественных интересов.

Козимо не отличался особой физической привлекательностью. Напротив, он был не слишком красив: среднего роста, худой, кожа оливкового цвета, орлиный нос и толстые губы. Правда, он отличался элегантностью и хорошими манерами, однако не был харизматичным и не впечатлял своим обликом. Говорил медленно, был плохим оратором. Личность Козимо проявлялась в непосредственном контакте, когда он умело аргументировал и умел привлечь собеседника на свою сторону. С возрастом он сделался саркастичным и бесцеремонным, а увядшая, землистого цвета кожа усиливала неприятное впечатление. Однако в отношениях с простыми гражданами он всегда был приветлив и пользовался симпатией народа. Черты лица Козимо и многих членов его семьи увековечены на фреске «Поклонение волхвов», созданной Беноцци Гоццоли в 1459 году, которая находится в часовне флорентийского дворца Медичи.

После смерти его отца, в 1429 году, Козимо был уже умелым дельцом. С 1420 года он руководит банком Медичи. Вскоре он был вынужден ввязаться в политическую борьбу. После того как Флоренция проиграла в войне с городами Луккой и Миланом, наступило время открытой вражды Медичи с соперничавшим с ними родом Альбицци, предводителем флорентийских патрициев. В 1433 году Ринальдо Альбицци подстроил тюремное заключение Козимо. Враги предполагали вынести ему смертный приговор, однако после месяца дебатов городские власти Флоренции приняли постановление об изгнании всей семьи. Чтобы укрепить свои позиции, Ринальдо Альбицци ограничил количество граждан, имевших право занимать посты в городской администрации. Правление Альбицци продолжалось недолго. Непопулярная налоговая политика, а также неудачи во внешней политике подорвали позиции партии патрициев. На стороне Медичи выступил также папа Евгений Vl, чья резиденция в то время находилась во Флоренции и чьи финансовые интересы были связаны с банком Медичи. А тем временем Козимо своим порядочным поведением и щедростью снискал себе в изгнании всеобщую поддержку. Его пригласили вернуться, и он прибыл во Флоренцию 6 октября 1434 года. По решению властей он вошел в город ночью, через боковые ворота и с малочисленной свитой, и все равно народ устроил ему торжественную встречу.

Возвращение Козимо Старшего стало началом его фактического правления во Флорентийской республике, которое и продолжалось до самой его смерти. Его противники во главе с родом Альбицци были осуждены на изгнание. Излишних изменений в традиционном устройстве государства Медичи не вводил, брал за образец методы противников, однако тщательно следил за тем, чтобы должности получали верные ему люди. Сам он довольно редко занимал должности в правительстве, а те, что занимал, обычно были связаны с финансами – в чем, разумеется, обнаруживались его личные интересы. Кроме того, Козимо Старший обычно избегал помпы и пышности, держался в тени, одевался демонстративно скромно, а также выказывал несколько преувеличенное почтение по отношению к должностным лицам. Однако в действительности все существенные решения, имевшие отношение к городу и жизни горожан, зависели от него.

Заботами Козимо Старшего Флоренция переживала период политического, экономического и культурного расцвета. Сильный властитель стремился проводить мирную политику, опиравшуюся на сотрудничество с Миланом. Настоящим триумфом Медичи стало перенесение во Флоренцию в 1439 году Церковного собора, который до этого заседал в Ферраре, где разразилась эпидемия (Козимо склонил к этому Папу обещанием финансировать пребывание курии в городе). В городе-государстве Медичи в 1439 г. была подписана Флорентийская уния, в теории подтвердившая единство Западной и Восточной церкви (хотя установления Унии остались только на бумаге). Присутствие во Флоренции папы Евгения Vl и императора Иоанна VIII Палеолога, а также патриарха Иосифа из Константинополя вместе с их окружением и свитой повысило престиж города. Прибытие с Востока большого числа ученых стало импульсом для расцвета Флоренции как центра гуманитарных наук. Личные пристрастия побудили Козимо Старшего покровительствовать гуманистам, среди которых были философ Марсилио Фичино и грек Иоанн Аргиропулос.

Сам властитель любил книги и античные рукописи, которые составили его внушительную коллекцию. В своих пристрастиях он обнаруживал недюжинный художественный вкус. Он поддерживал также таких выдающихся личностей, как архитекторы Филиппо Брунеллески и Микелоццо Микелоцци, скульпторов и золотых дел мастеров Джильберти и Донателло, художников Филиппо Липпии Фра Анджелико. Многие из них были его добрыми друзьями. Значительные финансовые средства он передавал на поддержку церквей и монастырей, больниц и приютов. Однажды щедро одаренные монахини из монастыря Сан-Марко вознамерились «скромно» протестовать. Рассказывают, что Козимо им тогда ответил: «Никогда я не смогу дать Богу столько, чтобы вписать его в книгу моих должников».

В молодые годы, в 1413 году, по воле отца он женился на Контессине де Барди, дочери одного из партнеров по римскому филиалу банка Медичи. К супруге – женщине капризной и к тому же домоседке – Козимо не питал особенно горячих чувств. Однако он искренне ее любил, она же была ему верной спутницей жизни до последних дней. Родила ему сыновей Пьеро и Джованни. Кроме них, у Медичи был третий сын, Карло, рожденный невольницей, которого он воспитывал в собственном доме.

Итоги собственной жизни Козимо подвел в обращении к сыновьям, в котором он также дал им советы – жизненное руководство «Не задевайте богатых и сильных, но имейте милосердие для бедных и слабых. Не разговаривайте с людьми так, как будто вы их учите. Свою точку зрения излагайте рассудительно.

Козимо умер 1 августа 1464 года от уремии в одной из своих загородных вилл в Кареджи, близ Флоренции, окруженный домочадцами и друзьями. На смертном одре он посоветовал близким перечитывать Платона. Исповедался и принял причастие. Когда жена, обеспокоенная тем, что супруг часами лежит неподвижно, спросила его почему, то он ответил с мрачным юмором: «Выезжая в деревню, начинаешь готовиться за две недели. Неужели ты не понимаешь, что раз я должен оставить сию юдоль и отправиться в жизнь вечную, это заставляет меня о многом поразмыслить?» В свою очередь, на вопрос о том, почему он часами лежит с закрытыми глазами, он ответил примерно следующее: «Привыкаю». Согласно его предсмертному пожеланию, он был похоронен во флорентийском соборе Сан-Лоренцо, на который он жертвовал при жизни. На его надгробии выгравировано на латыни Pater Patrie – Отец Отечества.

Флорентийский банкир и политический деятель, один из членов олигархической династии Медичи , представители которого с XIII по XVIII век неоднократно становились правителями Флоренции (в то время это был город-государство).

«Козимо родился в 1389 году, получил образование в монастырской школе Санта Мария дель Анджели во Флоренции, где, кроме прочего, обучался иностранным языкам: немецкому, французскому, греческому и арабскому. Он увлекался философией и искусством. В 1414 году Козимо начал работать в семейном бизнесе в качестве ученика и за первые два года освоил азы ведения бизнеса. Уже в 1416 году он был назначен генеральным директором самого важного филиала банка - в Риме. Именно в римский филиал впоследствии часто назначали талантливых менеджеров, которые двигались вверх по карьерной лестнице, что давало им шанс доказать, что они имеют профессиональные способности. В 1419 году Козимо был отозван во Флоренцию и стал членом маджории - коллегии старших партнёров, контролировавших работу банка Медичи. В начале 20-х годов XV века его отец отошёл от дел и Козимо встал во главе бизнеса.

Под управлением Козимо банк Медичи начал расширяться.

Сначала были открыты филиалы в Северной Европе, затем - на Ближнем Востоке и в Северной Африке, позднее - четыре филиала в Италии (в Риме, Милане, Пизе и Венеции) и филиалы в Женеве (впоследствии он будет переведен в Лион), Авиньоне, Брюгге и Лондоне. В Испании и нескольких портах восточного Средиземноморья были налажены агентские связи; особо следует отметить огромный рынок перца в Александрии. Агенты Медичи работали в Скандинавии и Исландии, закупая там меха, рыбу и сало. Их клиентская сеть простиралась от Ближнего Востока через Путь пряностей на Дальний Восток».

Морган Витцель, Как банк Медичи стал самым могущественным в мире, журнал «Экономические стратегии», 2004 г., N 7, с. 93.

Ни его отец, ни сам Козимо де Медичи не придумывали «… новых методов или способов занятий банковским делом, предпочитая основываться на том, что было испытано другими и доказало свою эффективность. Это непременно следует иметь в виду, ибо только подобный консерватизм, ну и ещё политическая структура, созданная Медичи, позволяли Козимо заниматься всем остальным. И чем бы это «остальное» ни было, он прежде всего оставался осмотрительным и в высшей степени проницательным банкиром. Единственный творческий элемент, который с завидным постоянством обнаруживает себя в его деятельности финансиста, это налоговые декларации; впрочем, это давняя традиция в итальянском банковском деле. Пусть Козимо был консервативен в своих финансовых операциях, пусть он сознательно вёл вполне скромный образ жизни и вообще предпочитал оставаться в тени, но при этом он удивительным образом мирился с самыми экстравагантными выходками своих протеже. Наиболее выразительно, быть может, об этом свидетельствует один случай из биографии его фаворита Донателло, человека весьма чувствительного. Как-то один купец из Генуи заказал ему, по рекомендации Козимо, свой бюст в натуральную величину, но, когда работа была закончена, платить отказался, утверждая, что художник запросил слишком много. Призванный в качестве арбитра Козимо велел отнести бюст к себе во дворец, где его поставили на крышу, у перил, так чтобы его можно было разглядеть наилучшим образом. Заказчик, однако, продолжал стоять на своём: с него берут слишком дорого, тем более что работа заняла у автора всего месяц и не может стоить более 15 флоринов.

Более того, во многом благодаря семейству Медичи, Флоренция стала одним из культурных центров Ренессанса. Галерея Уффици, находилась в личном владении семейства, пока в XVIII веке Анна Мария Луиза Медичи не подарила её городу...

Благодаря помощи семейства, мог работать Галилео Галилей .

Козимо Медичи «… знал, что скоро умрёт, и, листая философские книги, искал ответа на вопрос о смысле жизни. Цицерон со своим гражданским долгом остался позади; теперь Козимо стремился постичь Платона и summum bonum (высшее добро). В последние дни он просил Пьеро и Контессину посидеть с ним у кровати и, если верить Пьеро, просил не устраивать ему пышных похорон. В 1464 году, в возрасте семидесяти четыре лет Козимо де Медичи скончался под звуки голоса Фичино , читавшего ему Платона . Похороны прошли просто, хотя семейную церковь Медичи, где упокоился Козимо, окружила в молчании чуть ли не вся Флоренция. По решению синьории на его гробнице были высечены слова: «Pater Patrie» («Отец Отечества»)».

Пол Стратен, Медичи. Крёстные отцы Ренессанса, М., «Аст», 2010 г., с. 159-160.

Новости

С 20 января 2019 года начинается VII-й сезон воскресных online-лекций И.Л. Викентьева
в 19:59 (мск) о творчестве, креативе и новым разработкам по ТРИЗ. По многочисленным просьбам иногородних Читателей портала сайт, с осени-2014 еженедельно идёт Internet-трансляция бесплатных лекций И.Л. Викентьева о Т ворческих личностях / коллективах и современных методиках креатива. Параметры online-лекций:

1) В основе лекций - крупнейшая в Европе база данных по технологиям творчества, содержащая уже более 58 000 материалов;

2) Данная база данных собиралась в течение 40 лет и легла в основу портала сайт;

3) Для пополнения базы данных портала сайт, И.Л. Викентьев ежедневно прорабатывает 5-7 кг (килограммов) научных книг;

4) Примерно 30-40% времени online-лекций будут составлять ответы на вопросы, заданные Слушателями при регистрации;

5) Материал лекций НЕ содержит каких-либо мистических и/или религиозных подходов, попыток что-то продать Слушателям и т.п. ерунды.

6) С частью видеозаписей online-лекций можно ознакомиться на .

Место смерти:

Вилла Кареджи

Георафия жизни:

Италия, Флоренция

Род деятельности:

Финансист, банкир, правитель, гуманист, меценат

Медичи (Medici) , Козимо Старший (Il Vecchio) (27.09.1389, Флоренция – 01.08.1464, вилла Кареджи) – итальянский финансист, банкир, с 1434 г. фактический правитель Флорентийской республики, гуманист и меценат. Сын очень успешного банкира, Джованни де Медичи, заложившего основы семейного богатства и могущества. Когда умер отец (1429), Козимо уже был опытным дельцом, деловая хватка, видимо была у него от рождения, ну а богатую практику он получил в филиалах банка в Европе. Довольно скоро Козимо увлек водоворот политического соперничества с родом Альбицци, стоявшим во главе флорентийских патрициев. Альбицци стремились уничтожить Козимо, но добились только изгнания. Правление Альбицци было недолгим, и Козимо, своим достойным поведением и щедростью снискавший всеобщее признание на родине, вновь был призван во Флоренцию новым городским советом (6 октября 1434 г.). Народ устроил ему триумфальный прием. Вернувшись из изгнания, Козимо использовал свое богатство, связи и влияние, чтобы упрочить власть Медичи в городе и республике. Не имея никакого официального титула, Козимо становится негласным правителем Флоренции. Уважая республиканские формы правления, он расставлял своих сторонников в органах власти и постепенно захватил власть во Флоренции. Козимо принес процветание и стабильность во Флоренцию, проведя некоторые реформы в интересах среднего класса и щедро финансируя общественные и художественные работы. Брунеллески, Микелоцци, Лоренцо Гиберти, Лука делла Роббиа, Леон Баттиста Альберти, Фра Анжелико и Паоло Уччелло – все эти великие мастера жили и творили во Флоренции во время Козимо. В 1462 г. Козимо Медичи подарил Марсилио Фичино виллу Кареджи близ Флоренции, которая стала центром неоплатонических исследований и получила название «Академия ». Как и многие другие гуманистические академии, «Академия Платона» была свободным союзом, объединявшим людей самых разнообразных профессий. Среди членов Академии были философ Пико делла Мирандола, поэт , художник Антонио Полайоло, священник Джорджио Веспуччи (дядя знаменитого путешественника Америго Веспуччи), поэт . На собраниях Академии читались сочинения, посвященные Платону, и обсуждались проблемы, связанные с его философией. При Козимо была основана Лауренцианская библиотека. В итальянских делах Козимо стремился проводить мирную политику, опиравшуюся на союз с Миланом, играл важную роль в формировании итальянской Лиги и способствовал союзу с Франческо Сфорца, герцогом миланским (1450). Главной его заботой во внешней политике было не допустить иностранной интервенции. После смерти Козимо Медичи был удостоен почетного звания «Отца отечества» (Pater Patriae, начальные буквы этого звания PP обозначены на его кресле на посмертном портрете, созданном Понтормо в 1519 г., галерея Уффици, Флоренция). История литературы и искусства окружила имя Козимо Медичи ореолом величия и славы. Как купец, ведший дело с грандиозным размахом, как мудрый и дальновидный государственный деятель, как человек с образованием, как меценат на широкую ногу, он был блестящим представителем флорентийской знати. Уже благодаря тем богатствам, которые оставил ему отец, он был самым богатым частным человеком в Италии. Сам он преумножил эти богатства почти до невероятных размеров. Его торговые связи окутывали всю Европу, они простирались на Восток и в Египет. Но и обладая громадным состоянием, он не забывал, что он купец. Он обыкновенно говорил, что если бы у него по мановению волшебного жезла было бы все, что только нужно для жизни и ее украшения, он все-таки старался бы увеличить свое состояние. Благодаря этому образуются и прочные связи между людьми, и возвеличивается отечество. Козимо имел разносторонние интересы. В молодые годы он участвовал в Константском соборе и объехал большую часть Германии и Франции. Италия была перед его мысленным взором вся как на ладони, благодаря своим торговым агентам и осведомителям, он знал тайны всех владетельных дворов и настроение народных масс. Незримыми путями стекались к нему политические и торговые известия. Но сам он казался замкнутым, совершенно непроницаемым для любопытных глаз, загадкой для государственных людей и послов, так что они приходили иной раз в отчаяние. Этому всего более способствовала холодная вежливость его речей, чем вообще отличалась флорентийская дипломатия. Благодаря такому же холодному расчету, уму и проницательности бесшумно достиг он и господства в республике. Конечно, когда он только возвратился из изгнания в 1434 г., первые его действия отличались беспощадной суровостью. Он толпами изгонял своих врагов или заключал их в тюрьмы, конфисковывал их имущество, разоряя тяжелыми штрафами и налогами. Он не надеялся примирить их с собой, потому что знал предания республики, систему заговоров и мести. Но Козимо утвердил свою власть, не прибегая к кровавому насилию. Он не менял сложившуюся систему власти, только расставлял на ключевые должности людей, преданных ему лично и его партии. В то же время он не опасался привлекать к участию в государственных делах людей всех сословий, лишь бы они были к этому способны. Хорошим оратором он не был, его обращение с людьми, своими согражданами, всегда было ровное и сдержанное, речь спокойна и взвешена, без всяких шуток и фамильярностей. Ко всем относился он с видимой приветливостью и участием и всегда выражал готовность помочь нуждающимся. Лично он не был честолюбцем и эгоистом, довольствовался немногим, иными словами, жил с благородной простотой. Если он шел по городу, то за ним, как правило, следовал лишь один слуга. И на улице, и в совете он с подчеркнутым уважением относился к старшим гражданам. Его неутомимая деятельность, для которой он часто жертвовал сном, была, по-видимому, посвящена только благу города. Он обладал отменным вкусом, любил роскошь и пышность, но все это служило к пользе и украшению республики. Он сооружал много построек в городе и в его окрестностях как властитель, любящий красоту и великолепие. Величественный дворец его был украшен колоннами, статуями, картинами, книгохранилищами, резными камнями и разными произведениями древнего и нового искусства. На книги он денег не жалел, и агент его Никколо Никколи пользовался безграничным кредитом для приобретения книг по всей Европе. У него были роскошные сады и виллы вроде замков. Однако в этом заключался более глубокий смысл, чем только любовь к роскоши. Прибавим к этому ту царственную щедрость, с которой он делал приношения в монастыри и церкви. Он восстановил собор Сан Марко, а в Санта Кроче дом для новициата и капеллу, он построил церковь Сан Лоренцо, у главного алтаря которой должны были со временем упокиться бренные останки самого Козимо. Он употребил значительные денежные суммы на восстановление и украшение одной церкви в Иерусалиме. Уже и тогда многие задавались вопросом в недоумении, свидетельствует ли это великолепие построек, образов и скульптурных украшений в церквах и монастырях о благочестивой набожности его, или о жажде славы и тщеславии человека, чьи гербы красуются на зданиях. Но пышность и великолепие города, которые для граждан были предметом гордости, а для чужеземных гостей предметом изумления, были в то же время правом на власть для человека, все это создавшего. Однако такая щедрость, для удовлетворения которой банк семьи Медичи стал как бы государственной казной, была и наследственной чертой, характеризующей эту семью, и плодом благоразумного расчета. Козимо многим рисковал, прежде всего, своими деньгами, многие были перед ним в долгу. Но он находил отдохновение, когда читал, обрезывал виноградные лозы в своих имениях или играл в шахматы. Понятно, что будучи очень богатым и многим рискуя, он и должен был быть первым человеком в республике, но он никому не давал этого почувствовать. Он торжествовал над ненавистью, его удостоили титулом «отца отечества» на основании общественного декрета, выгравированного на его надгробном памятнике. Все Медичи являются покровителями наук и искусств, но ни один из них, и даже Лоренцо Великолепный, не был покровителем их в таком возвышенном, бескорыстном и благородном смысле, как Козимо. Он не был человеком ученым, хотя образованный и начитанный, с быстрым соображением, одаренный тонким пониманием изящного. Он знал языки, всю свою жизнь обнаруживал гуманитарные пристрастия. Вообще, любовь к искусству и литературе была первой его страстью, а второй была страсть к банковским операциям. Козимо понимал и ценил всякие ученые заслуги, всякий благородный труд. Сочинитель, поэт, которому необыкновенно легко давались гекзаметры, простой переписчик текста, учитель грамматики, переводчик, глубокомысленный богослов или философ, архитектор, возводивший дворцы и храмы, художник, украшавший их своими картинами и скульптурами, инженер, создававший каналы и сложные механизмы, – все они были для Козимо членами одной семьи, им лелеемой. Их произведения украшали город и прославляли республику. Он привлекал к себе даровитых людей, давал им места и работу и платил жалованье. Причем каждому он давал работу по его способностям, не налагал ни на кого никакой другой обязанности, кроме той, какой требовало само дело или внутреннее влечение. Он не требовал к себе почитания, но благосклонно принимал, если его воздавали. Он был выше всяких дрязг и сплетен, выше мелочных обид, которые столь же обыкновенны в литературном мире, как и во всякой сфере, где возможно соперничество. Один только поэт Филельфо, доходивший в своих притязаниях до безрассудства, не постыдился бросить грязью в Козимо.

X. Козимо Медичи

Летом 1426 года Ринальдо дельи Альбицци, сын Мазо, созвал с согласия покорной ему Синьории шестьдесят наиболее влиятельных граждан Флоренции в церковь Сан-Стефано на совещание. В этом собрании он стал доказывать, что народное правление стало совершенно невыносимо, что младшие цехи терроризируют богатых граждан, налагают на них подати по своему усмотрению , что народ обнаглел и потерял всякий страх перед именитыми людьми. Долго говорил в этом духе мессер Ринальдо и в заключение сказал следующее: "Есть только один способ помочь злу; нужно вернуть управление городом людям знатным и отнять власть у младших цехов, сократив число их с четырнадцати до семи. Тогда народ потеряет большинство во всех советах и представители старших цехов легко будут парализовать его волю. Государственная мудрость заключается в том, чтобы пользоваться людьми согласно моменту. Если наши отцы опирались на народ, чтобы сломить высокомерие знати, то теперь, когда знать унижена, было бы справедливо подавить наглость народа с ее помощью. Для успеха необходимы сила и хитрость, и задуманное очень нетрудно осуществить, так как многие из вас состоят членами правительства и могли бы распорядиться ввести в город войска". Мрачные своды старой церкви огласились криками одобрения замыслу мессера Ринальдо. Один только Никколо да Удзано, самый дальновидный и самый влиятельный человек в партии Альбицци, не разделял общих восторгов. Он сказал, что все слышанное сейчас собранием справедливо, но только в том случае, если этого можно достигнуть без междоусобицы в городе. А междоусобица, несомненно, возникнет, если им не удастся привлечь на свою сторону Джованни Медичи. Если он примкнет к ним, переворот будет иметь успех, потому что толпа останется без вождя и легко будет побеждена. В противном же случае придется прибегнуть к оружию, а это средство он считает тем более опасным, что они будут либо побеждены, либо не сумеют воспользоваться победой. Собрание не могло не признать правильными слова опытного и осторожного политика и отрядило самого мессера Ринальдо послом к его противнику.

Джованни Медичи был в это время после Паллы Строцци самым богатым человеком во Флоренции. Банкирский дом Медичи восстановил связи Флоренции с папской курией, порвавшиеся было после краха 1346 года, когда самые крупные дома в городе обанкротились вследствие отказа английского короля от уплаты долгов. В данный момент он имел связи со всей Европой. Джованни был делец и более всего на свете интересовался операциями своего банка. Но он не относился безучастно и к политике. Хитрый и осторожный, он хорошо понял горький урок, данный судьбою всех Альберти, и старался не подавать олигархии повода к неудовольствию. Он никогда не ходил во Дворец Синьории, если его не звали, и не стремился получить должности. Зато он провел реформу обложения, облегчившую для неимущих гнет налогов, делал много добра народу и все больше и больше завоевывал его расположение. Он знал, что военные лавры, которыми прельщали Флоренцию Альбицци, очень непрочны, терпеливо дожидался хорошего поражения и всегда громко говорил, что он противник войны. Когда к нему пришел Ринальдо Альбицци, чтобы перетянуть его на свою сторону, Джованни отказал наотрез и совершенно искренно, почти в тех же выражениях, как и Никколо да Удзано, предостерегал своего молодого и пылкого противника от замышляемого шага. Ринальдо ушел ни с чем, а Медичи через приятелей сейчас же стал распространять по городу вести о собрании в церкви Сан-Стефано, о миссии к нему Ринальдо дельи Альбицци и о своем ответе. Народ стал волноваться, популярность Джованни выросла еще больше, а число врагов партии Альбицци увеличилось.

В 1429 году Джованни Медичи почувствовал приближение смерти. Он призвал к себе двух сыновей и сказал им: "Если вы хотите жить спокойно, принимайте в управлении города такое участие, на какое уполномочивают вас закон и сограждане. Это единственное средство не бояться ни зависти, ни опасности. Ненависть возбуждает не то, что дают человеку, а то, что он захватывает насильно. И вы, если будете следовать моему совету, всегда будете иметь большую долю в управлении городом, чем другие, которые тянутся за чужим добром, теряют при этом свое и живут в постоянной тревоге. Руководясь этими правилами, я не только сохранил свое влияние среди стольких врагов и раздоров, но еще увеличил его; если будете руководиться ими, то и вы сохраните и увеличите свое влияние. Если же вы забудете мой пример, то конец ваш будет не более счастлив, чем конец многих граждан, которые сами были причиной своей гибели и гибели семейства".

Младший сын Джованни, Лоренцо, не был выдающимся человеком. Он был хорошим помощником брату и самостоятельно не действовал. К тому же он рано умер. Старший был знаменитый Козимо, основатель тирании дома Медичи во Флоренции.

Козимо получил блестящее по своему времени образование. Вместе с братом он учился латыни у гуманиста Роберто деи Росси, у которого брали уроки многие юноши из именитых флорентийских семей: Лука дельи Альбицци, рано умерший брат Ринальдо, Доменико Буонинсеньи, сын Леонардо, Бартоло Тебальди, Алессандро дельи Алессандри. Учитель постоянно держал их всех около себя и все время вел с ними беседы на темы, освященные примером классиков. Они появлялись с ним вместе на площади Синьории, часто у него обедали. Росси так любил своих учеников, что завещал им свое лучшее сокровище - собственноручно переписанные книги. У Росси, а затем неустанной самостоятельной работой Козимо очень основательно изучил классиков и проникся к ним большим уважением. Он был практик и понимал, что в жизни человек, вооруженный наукой, стоит десятка обыкновенных. Классики дисциплинировали мысль, содержали массу сведений, представляли целую сокровищницу примеров, содержали необыкновенно ценные политические указания на все случаи. Если Козимо сделался одним из лучших дипломатов своего времени и блестящим образом справлялся с самыми трудными задачами, то этим он в значительной степени обязан классикам.

Но Козимо готовился к своей будущей миссии не только теоретически. Уже зрелым человеком он сопровождал отца на Констанцский собор и должен был спасаться оттуда, когда собрание низложило покровителя Медичи папу Иоанна XXIII. Тут Козимо присматривался ко всему и все примечал.

Когда умер отец, Козимо было сорок лет . Он, несомненно, был самым крупным политиком Флоренции в то время и, конечно, давно сам додумался до тех несложных политических принципов, которые преподал ему на смертном ложе старый Джованни. Все в городе очень хорошо знали этого маленького, скромно одетого, болезненного на вид человека, который охотно развязывал кошелек для нуждающегося простого люда, был очень сдержан, никогда не говорил дурно об отсутствующих, не любил, когда при нем злословили о других, всегда имел наготове острое слово, ни при каких обстоятельствах не терял головы и одинаково ловко и хорошо ухаживал за своим фруктовым садом в вилле Кареджи и заправлял делами своего банка, раскинувшегося по всей Европе.

После смерти Джованни политические дела во Флоренции сейчас же очень осложнились, и от Козимо потребовался весь его талант, чтобы не погибнуть в водовороте.

Ринальдо дельи Альбицци, потерпев неудачу в замышляемом государственном перевороте и видя, что популярность его все падает, решил прибегнуть к испытанному средству всех тиранов - поднять свое влияние удачной войной. Сильная Лукка была бельмом на глазу у флорентийцев особенно после завоевания в 1406 году Пизы. Все попытки подчинить ее оставались безуспешными, и Ринальдо правильно сообразил, что если ему удастся то, в чем потерпели неудачу его предки, то его положение сразу будет упрочено. Его бурная натура не предвидела повторения неудачи. Ему нужен был успех, и он верил в него. Тщетно предостерегал его старый Николо да Удзано - война была решена. Она длилась четыре года, и в 1433 году пришлось заключить позорный мир.

Ничто не могло быть более на руку Козимо. Он отлично видел, что теперь Ринальдо не может удержаться. Рассудил он правильно, но он не принял в расчет необузданного темперамента своего соперника. И Ринальдо понимал, что поражение на войне означает в то же время поражение его партии, но он не хотел так скоро сдаваться и решил смелым ударом порвать сети, которые, как он чувствовал, уже расставлял ему Медичи. В борьбе, которая сплетается из интриг и тонких дипломатических ходов, которая была стихией Козимо, Ринальдо чувствовал себя совершенно беспомощным, и он просто решил отделаться от опасного человека. Ему ничего не стоило подговорить очередного гонфалоньера Бернардо Гуаданьи арестовать Козимо. Гуаданьи, получив чек от банка Альбицци, немедленно вызвал Козимо во Дворец Синьории. Козимо пошел, хотя его и дома, и по пути предупреждали об опасности. "Я хочу повиноваться своей Синьории", - говорил он, очевидно, желая соблюсти вполне законы и не дать противникам повода обвинять его в неподчинении республике. Но за свои чересчур тонкие расчеты Козимо поплатился несколькими весьма неприятными часами. Как только он явился во дворец, его немедленно посадили в тюрьму по обвинению в государственной измене. Сидя в башне, он слышал внизу звон оружия и крики и, конечно, догадывался, что враги требуют от Синьории его головы. Но он не потерялся. Через своего стражника он вошел в сношение с Гуаданьи, и тот за тысячу флоринов повел дело так, что Козимо, к великому огорчению Ринальдо дельи Альбицци, отделался изгнанием.

Теперь Козимо мог уже ликовать. Для Альбицци, несомненно, наступало начало конца. Перед изгнанием Козимо поужинал у гонфалоньера и, взяв у него для безопасности хороший эскорт, отправился в Падую, как ему было назначено. Над его имуществом во Флоренции была назначена администрация. Враги должны были сделать это в интересах города. Конфискация не разорила бы Козимо, у которого во Флоренции находилась только небольшая часть всех капиталов - остальные были в обороте за границей, - а гражданам внезапное изъятие из оборота наличности кассы Медичи во Флоренции грозило большими убытками. Да все, не исключая врагов, были твердо уверены, что изгнание продлится недолго. Так и случилось. Год провел Козимо на чужбине, окруженный почетом со стороны венецианцев - Падуя находилась на венецианской территории, и ему было разрешено бывать в Венеции, - умевших ценить финансового короля; он все время поддерживал сношения с Флоренцией, где не только друзья, но и сама синьория нуждались в его советах и обращались к нему. Между тем дела Альбицци шли хуже и хуже. Убедившись в том, что дни его господства сочтены, Ринальдо решился на отчаянный шаг: он вздумал вооруженным восстанием поправить дело. Но его сторонники Палла Строцци и Родольфо Перуцци изменили ему. Когда дело было потеряно, он попробовал спасти себя при посредничестве папы Евгения IV, проживавшего в то время во Флоренции. Но все было тщетно. Ему пришлось покинуть Флоренцию, покинуть навсегда. С ним вместе были отправлены в изгнание все его сторонники. Изгнанных было так много, что не осталось в Италии города, в котором не поселился бы флорентийский изгнанник.

Козимо уходил в изгнание победителем. Вернулся он во Флоренцию господином. Когда стало известно, что он приближается к городу, народ запрудил всю Via Larga, где находился скромный еще дом Козимо, и всю соборную площадь, находившуюся по соседству. Все ждали его прибытия, чтобы устроить ему овацию. Но не в натуре первых Медичи были пышные церемонии, да и Синьория их не хотела. Козимо вошел в город не теми воротами, у которых его ожидали; окольными путями пробрался, никем не замеченный, во Дворец Синьории, чтобы приветствовать правительство, давно ему покорное, переночевал во дворце, чтобы избежать шума, и на другой день проснулся повелителем города.

Фукидид как-то сказал, характеризуя политическое положение Афин при Перикле, что на словах то была демократия, а на деле - владычество первого человека. То же двойственное правление водворилось во Флоренции вместе с Козимо Медичи. И раньше были попытки установить тиранию, но они все кончались неудачно.

В истории всему бывает свое время. Если в XII веке итальянские города сделались независимыми, то это потому, что настал момент. С такой же необходимостью в XV веке в городах появляются тираны. Причин этому несколько. Главная заключается в следующем: город силен, пока его население объединено общими интересами и видит перед собой общего врага, с которым нужно бороться. Флоренция боролась со знатью и была могущественна. В середине XIV века она не потерпела бы ни Козимо, ни Лоренцо. У тирана не было опоры. К середине XV века условия изменились. Флоренция сделалась столицей богатой территории, в которую вошли многие покоренные города, но с увеличением территории количество полноправного населения не увеличилось. Тосканой управлял город-государь, Флоренция, все остальные города были подданные. Ни один пизанец, ни один ливорнец никогда не заседал во флорентийском Дворце Синьории, хотя все они исправно несли повинности. Разумеется, все эти города были недовольны и всегда готовы были поддержать тиранию. Тирания уничтожает господство города-государя, она устанавливает равенство подчинения для жителей всей территории. Вот почему тирания всегда опирается на население покоренных городов. В Ломбардии, на истории Милана и других городов это видно с необыкновенной ясностью, но и во Флоренции эта причина была решающей. Пока не наметилась оппозиция против флорентийского ига, тирания не имела почвы.

Альбицци уже не могли бы воспользоваться этими фактами, но их попытка оказалась неудачной уже по другой причине. Альбицци были представителями крупнобуржуазной гвельфской олигархии. Если раньше представители крупного капитала во Флоренции были сплошь гвельфами, то это потому, что с курией делались выгодные кредитные дела. После краха 1346 года условия изменились и капитал должен искать другое поле. Кредитные операции временно должны были отступить на задний план, и свободные капиталы пошли в промышленность и торговлю. Чем больше Тоскана объединяется под гегемонией Флоренции, тем больше простора торговому и промышленному капиталу, тем легче сладить с конкуренцией других городов.

Следовательно, крупному капиталу нужны завоевания. И Альбицци всегда охотно воевали, потому что кроме выгод счастливые войны увеличивали их популярность в народе. Но они ошиблись в том отношении, что думали блестящими внешними авантюрами окончательно упрочить свое положение и добиться господства.

Народ нельзя долго обольщать военными успехами. Он практик, и хотя не очень хорошо понимает, зачем олигархии нужно непременно завладеть и Пизою, и Ливорно, и Сиеной, и Луккой, но он знает, что, когда война, у него заказов мало. А так как народ или ремесленник, или рабочий, то ему далеко не безразлично, тратятся ли флорентийские деньги на наемников или на общественные и частные нужды в городе. Поэтому народ в конце концов всегда рад миру, а если на войне еще Флоренцию бьют, то он требует мира и прогоняет военную партию. Козимо это понял. Он избегал войны и начинал ее только в крайней необходимости, хотя и он был не прочь от округления флорентийской территории . Но все свои замыслы он предпочитал, где было возможно, осуществлять иначе.

Главным орудием политики Козимо, как внутренней, так и внешней, был капитал. Раздачами денег он привлекал к себе сторонников и, убедившись, что это самое верное средство сохранять влияние, тужил, что не догадался прибегнуть к нему раньше. Людям среднего достатка он предлагал дешевый кредит. Ремесленников и рабочих он ублажал непрерывными крупными постройками. Артистов он заваливал работою, книжные лавки - заказами. Сознавая лучше, чем кто-нибудь, силу капитала, Козимо устроил такую систему обложения, при которой он мог свободно разорить богатого и влиятельного соперника или просто человека, который казался ему неудобным. Еще его отец, старый Джованни Медичи, положил начало такой системе. Он был одним из инициаторов реформы податной системы, сущность которой заключалась в том, что в обложение был введен принцип прогрессивности: если тут требовались новые налоги для покрытия военных издержек, то все должны были платить в зависимости от цифры состояния, притом взимаемый процент увеличивался вместе с величиною облагаемого имущества. Чем богаче человек, тем большую часть его имущества брали с него в виде налога. Этим способом народная партия одним ударом убивала двух зайцев: охлаждала военный пыл олигархов и укрепляла свою популярность в народе, с которого была снята часть податной тяжести. Козимо усовершенствовал эту систему, а так как распределение налогов находилось в руках преданных ему лиц, то теперь можно было регулировать обложение так, чтобы карать строптивых и поощрять покорных.

Капиталом действовал Козимо и против внешних врагов. Само собою разумеется, во-первых, что только за крупные деньги можно было получить услуги хороших кондотьеров. Но Козимо привлечением кондотьеров не ограничивался. Он умел бить своих врагов и иначе. Когда начиналась война между Флоренцией и другим государством, Козимо приводил в действие тайные пружины своего банкирского дома. Из Венеции, из Неаполя, в то время, когда они воевали с Флоренцией и, следовательно, очень нуждались в средствах, вдруг по необъяснимой причине деньги начинали куда-то отливать. Пока там задумывались над причинами такого явления, от Козимо приходил посол и объявлял, что если там не перестанут воевать, то останутся совсем без денег. Капитал уже сделался силой, способной влиять на международные отношения.

Каким же образом Козимо тридцать лет стоял во главе Флоренции, будучи всего раз гонфалоньером и не занимая вообще никаких постоянных должностей? Прежняя практика флорентийских олигархий уже выработала для этого очень удобный способ. Члены Синьории, приоры, по закону сменялись каждые два месяца. Выбирали их в народном собрании. Так как олигархи не могли ручаться за то, что народ постоянно будет выбирать лиц, им угодных, то обыкновенно они пользовались таким моментом, когда мелкая буржуазия, главный контингент народных собраний, была напугана радикальными группами и к олигархии относилась с доверием. Народное собрание, созванное в такой момент, заставляли выбирать приоров года на два, на три вперед, то есть сразу несколько десятков смен. И конечно, в списки уже не попадали люди, неугодные олигархам. Имена избранных клались в особую урну и каждые два месяца извлекались оттуда в потребном количестве. Это называлось stato. Козимо сохранил этот обычай. Каждые пять лет назначалась специальная комиссия, балия, которая производила выборы на весь срок. Когда урна кончалась, назначали новую балию. Но Козимо думал, что этого недостаточно, и прибегал к другим средствам, незнакомым традиционной тирании олигархов. Ему удалось учредить пожизненную коллегию десяти аккопиаторов, без участия которых не проходили выборы ни на одну важную должность. В коллегию входили, конечно, исключительно люди, преданные Козимо. Где изменит stato, не промахнутся аккопиаторы, а если и аккопиаторы почему-нибудь ошибутся, то могла помочь другая коллегия - otto di guardia, представлявшая собою нечто среднее между судом и полицией, своего рода охранное отделение, которое, как известно, если и ошибается, то от его ошибки страдают не те, которые его создали, а те, против которых оно направлено. На крайний случай, наконец, оставались налоги, которыми можно было разорить и обезвредить кого угодно.

Обладая такими оружиями, Козимо нечего было бояться переворота вроде того, который смел олигархию Альбицци. Он спокойно пользовался властью, старался не высовываться очень вперед и, когда мог, делал вид, что терпит около себя соперников. Так, одно время его как будто затмевал своей популярностью Нери Каппони, счастливый дипломат и победитель при Ангьяри; Нери был силен популярностью у солдат. Козимо уничтожил это неудобство тем, что убийством устранил главную опору его, офицера Бальдуччи, а так как он знал, что у Нери в городе нет большого сторонничества, то дружил с ним. Под конец жизни, когда в его партии начались несогласия, он допустил господство Лукки Питти, ограниченного, жестокого и своевольного богача, зная, что, попробовав Питти, пожалеют о Медичи. Так и случилось. Козимо хорошо знал цену своим сторонникам. Немного было в их числе таких, которых он уважал. К большинству тех, которым он чаще всего давал ответственные должности, он относился с глубоким презрением потому, что все это были жалкие креатуары, пешки, которых нужно было двигать и которые сами не были способны ни на что. "Одевайся хорошо и говори поменьше", - сказал однажды Козимо одному из таких, который пришел к нему спрашивать, что ему нужно делать в новой должности.

Козимо, нимало не задумываясь, отправил в изгнание всех своих противников, не смущаясь тем, принадлежат они к числу именитых граждан или нет. Когда ему намекнули, что во Флоренции почти не осталось видных граждан, он ответил, что при помощи двух локтей красного сукна можно наделать видных граждан в каком угодно количестве. Но он понимал, что поддержка влиятельных флорентийских фамилий ему нужна. Недаром отец женил его на одной из Барди. Сам Козимо находился в очень хороших отношениях с фамилиями Аччиайоли, Пандольфини, Содерини, Гвиччардини. Это была уступка общественному мнению больше, чем мера самообороны. Козимо был силен другим.

Козимо очень интересный тип итальянского тирана. В это время в Италии развилось уже довольно много тиранов и выработалась целая теория захвата городской свободы. Наиболее обычным средством были счастливые войны. Или полководец республики с поддержкой той или другой группы буржуазии захватывал власть, или победоносный кондотьер завоевывал себе престол в республике, тоже опираясь на ту или иную группу населения. Альбицци во Флоренции хотели воспользоваться уроками действительности, но это им не удалось. Козимо избрал другой путь; он опирался не на меч, а на флорин, и золото привело его к цели скорее, чем, например, Сфорцу его победоносное оружие. И притом оружием не всегда можно было завоевать себе княжество. Пример Пиччинино, Карманьолы и многих других в этом отношении достаточно поучителен . Наконец, то, что завоевано оружием, нужно оружием и поддерживать; это казалось наиболее трудным; и действительно, дом Сфорца в Милане пресекся уже на третьем поколении после основателя.

Козимо берег свое положение и, конечно, мечтал о том, чтобы передать его сыну. Но новому монархическому принципу, который он выдвигал, пришлось вынести упорную борьбу с традиционным флорентийским олигархизмом. Те, кто помогал Козимо стоять у власти, не были расположены переносить тиранию его сына и его внуков, и понадобилось много усилий, чтобы власть осталась в конце концов за Лоренцо.

Козимо нужны были все его присутствие духа и вся его предусмотрительность, чтобы противостоять всем этим опасностям, нигде не надавливать слишком сильно, нигде не казаться чересчур слабым. И он до конца оставался на высоте своей задачи. Он скрывал свои чувства, где нужно, притворялся, казался щедрым и расточительным, хотя был скуп, представлялся великодушным, в то время как был жесток, строил, чтобы подкупить ремесленников, интересовался литературой потому, что такова была мода, и потому еще, что она давала хорошие уроки, покровительствовал ученым, художникам и поэтам потому, что это увеличивало популярность, а одаряемые усердно воспевали его в стихах, в прозе и в красках.

Тирания, как и всякая другая форма деспотизма, построена на целой системе лицемерия и поддерживается организованным преступлением. Козимо был не худшим из тиранов. Он не похож на последнего Висконти, который пытал жену, насиловал служанок, изобретал утонченные пытки и боялся показаться вне дворца. Не похож он и на сына своего друга, Галеаццо Мария Сфорцу, который, как уверяли, отравил свою мать, выставлял на публичный позор соблазненных им женщин. Это и не Ферранте Арагонский, который казнит по малейшему подозрению своих лучших сотрудников, откармливает пленных, как свиней, приказывает солить тела обезглавленных жертв и одевать их, а потом с удовольствием обходит их бесконечные немые ряды. Это и не Джисмондо Малатеста, который насиловал дочерей, бесчестил одинаково монахинь и евреек, предавал мучительной смерти мальчиков и девочек, которые ему сопротивлялись, убивал своих жен, грабил подданных, не щадил ни вдов, ни сирот. В сравнении с такими продуктами своего времени Козимо, конечно, может показаться ангелом. Он женщин не насиловал, людей не грабил, никого открыто не убивал, ни над кем не издевался. Но он был убежден, что с четками в руках не управляют государством; своих врагов он бесшумными средствами устранял так же верно, как и его бурные современники. Кинжал убийцы и меч палача не всегда отдыхали и в его правление. Судьба несчастного Бальдуччи служит достаточным примером. Но к убийству Козимо прибегал редко, потому что в этом не было нужды. Его кинжалом была раскладка налогов, его мечом - система изгнания. По существу и по результатам его тирания не отличается ни от тирании Висконти, ни от тирании Малатеста. Она умнее, рассудительнее, трусливее. Его меньше проклинали при жизни и меньше бранили историки.

Труды по управлению изнурили Козимо, который и без того не отличался крепким здоровьем. К тому же на его голову обрушилось несколько семейных несчастий. Брата, которого он очень любил, он потерял рано, потом у него умер внук, сын любимого младшего сына Джованни, потом он потерял самого Джованни, на которого он рассчитывал больше, чем на своего вялого и болезненого первенца Пьеро. Тоскливо ходил старик по огромным хоромам своего нового дворца на Via Larga, выстроенного ему архитектором Микелоццо, богато украшенного скульптурами Донателло и фресками Беноццо Годзоли, прислушивался к тому, как гулко раздаются его шаги, и все твердил, что этот дом слишком велик для него.

Когда наступила весна 1464 года, у него с новой силой разыгралась подагра. Козимо почувствовал, что он не вынесет болезни, и велел перевезти себя в свою любимую виллу Кареджи. Там, окруженный семьей и друзьями, он доживал свои последние дни. Тяжело было ему, и он задумывался все чаще и чаще. "О чем ты все задумываешься?" - спрашивала его жена. "Чудная ты женщина, - говорил ей Козимо. - Когда тебе нужно переезжать из города на дачу, ты начинаешь свои хлопоты за две недели. Неужели мне не о чем подумать, когда я собираюсь переселиться в другой мир?" Ему становилось все хуже. "Зачем ты закрываешь глаза?" - спрашивала у него опять монна Контессина. - "Чтобы их приучить", - отвечал умирающий. В теплый летний день 1 августа Козимо велел позвать к себе молодого Фичино и просил в последний раз почитать ему Платона. Философ, который любил Козимо, как отца, стал тихо читать ему вдохновенные фантазии великого философа о бессмертии души, и под звуки его голоса, прерываемого сдержанными рыданиями членов семьи, Козимо перешел в вечность.